Варвара в миру - Серафима в монашестве

В. А. Юлин

Варвара в миру - Серафима в монашестве

С каждым новым поколением рода дворян Чичаговых усиливается женское начало. Но для Чичаговых их дочери были и остаются предметом их особой гордости. Те из них, кому суждено было испытать радость материнства, были образцовыми, заботливыми и любящими матерями своих детей, готовыми к самопожертвованию ради их благополучия. Те, кому не довелось быть продолжательницами рода, отдавали тепло своих сердец своим родным, близким, а порой совсем незнакомым, но нуждающимся в помощи людям, щедро делясь всем, что у них было. В годину испытаний женщин чичаговского рода никогда не покидали стойкость, готовность отстоять честь семьи, рода и своей Родины, способность с достоинством и честью переносить выпавшие на их долю страдания и невзгоды. Одной из выдающихся представительниц этого прославленного рода посвящается эта брошюра.

1. Варя

Варвара Васильевна Чёрная (девичья фамилия Резон) родилась 12 августа 1914 года в Санкт-Петербурге в семье чиновника Финляндского Статс-секретариата Василия Августовича фон Резона, выходца из аристократической семьи и служившего в ранге надворного советника. Трудно сказать, насколько это достоверно, но поговаривали, что одно время он был одним из помощников премьера П.А.Столыпина.

Мать Вари - Леонида Леонидовна, была дочерью известного иерарха Русской Православной церкви архиепископа и впоследствии митрополита Серафима (Чичагова), выходца из одного из старейших дворянских родов России - рода Чичаговых. Леонида Леонидовна, мечтая стать медиком, ещё до замужества окончила двухгодичные курсы сестёр милосердия, которые организовал Комитет Красного Креста под покровительством принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской в Санкт-Петербурге.

У Вари была старшая сестра Леонида, родившаяся в 1911 году. Роды, приведшие к появлению на свет Леониды, были тяжёлыми. Думали, что родится мальчик. Собирались назвать его Леонидом в честь деда - Леонида Михайловича Чичагова. А родилась девочка. Вот и назвали её Леонидой. Леонида родилась 17 декабря т.е. в день святой великомученицы Варвары. Поэтому было решено, если в семье будет вторая дочь, то её следует наречь Варварой в честь Варвары - великомученицы. Бывший в то время архиепископом дед Вари был её крестным отцом. Крестильный крест, надетый на неё дедом, она с благоговением носила всю свою жизнь…

Василий Августович фон-Резон с женой Леонидой Леонидовной фон-Резон (урожд. Чичаговой). 1911 год.

Молодая семья жила в любви и согласии. Жалование мужа обеспечивало полный достаток. Как подобает другим аристократическим семьям фон Резоны имели свой круг друзей и интересов. Летний отпуск проводили в Финляндии. Прислуга и няни обеспечивали необходимый комфорт в доме. Словом, жили, как говорят в таких случаях, в своё удовольствие. Но в августе 1914 года грянула Первая мировая война, перевернувшая весь уклад жизни молодой семьи. В августе 1914 года поручик Василий фон Резон пошёл на фронт и не вернулся. Он ушёл на войну буквально за несколько дней до рождения Вари, так что она своего отца не видела и не знала. Проводив на войну мужа, Леонида Леонидовна работала медсестрой в лазарете, попечительницей которого была Императрица Мария Фёдоровна. Работа медсестрой стала профессией её жизни.

За войной последовала революция. После Октябрьского переворота 1917 года и начала гонений на так называемых "бывших" Леонида Леонидовна решает переехать вместе с детьми из Петрограда в Москву, бросив квартиру и всё нажитое вместе с мужем имущество. Надеялись на помощь дедушки Вари, митрополита Серафима, который жил и работал в Москве. Они не ведали того, что большевистская власть и её карательные органы уже пристально следили за Митрополитом Серафимом, готовили расправу над ним. Митрополит Серафим отправляет дочь Леониду и внучек на временное жительство в Александровский монастырь в деревне Маклаково, недалеко от города Кимры. Оказавшись в деревне, где они рассчитывали "переждать" революцию, Леониде Леонидовне удаётся устроиться на работу фельдшером в соседнюю с монастырём земскую больницу.

Леонида Леонидовна с дочерми Леонидой (Лилей) и Варей. 1915 год.

О пережитых семьёй невзгодах Варя писала в своих воспоминаниях: "Время было тяжёлое, голод, не было и вещей, чтобы обменять на продукты. Пришлось обзаводиться хозяйством (корова, куры, огород). Не приспособленная к крестьянскому труду, мама вынуждена была наряду с тяжёлой работой в больнице (эпидемии, тиф) всему этому научиться, чтобы выжить и вырастить детей".¹ Религиозная жизнь Вари, по её словам, началась в Маклакове благодаря тому, что жила она с матерью и сестрой при монастыре, рано узнала особенности монастырского уклада жизни, Её не утомляли продолжительные и почти ежедневные службы в монастырском храме, учение закона Божьего в сельской школе. Посколько в Маклаково не было средней школы, где могла бы продолжать учёбу Леонида (дома её звали Лилей), то ей пришлось с 1922 года жить у тётки Екатерины Леонидовны в Москве. Там одинадцатилетняя Лёля ходила в школу в течение учебного года, а на летние каникулы возвращалась в Маклаково. И маленькой Варе, и её сестре пришлось познать почём фунт лиха в крестьянском труде. Им поручали выполнять посильную работу по дому и на огороде. В 1923 году монастырь разогнали, жить стало негде. К тому же в 1924 году мать уволили с работы "за религиозные убеждения". В 1925 году Леонида Леонидовна вместе с Варей переехали в Новый Иерусалим Московской области, где она поступила на работу в туберкулёзный санаторий "Чехово". Рядом с санаторием были старая церковь и школа. Зимой Варя ходила в эту школу, а летом вместе с сестрой Лилей была на подённых работах в поле.

Деньги, которые они зарабатывали летом, дополняли семейный бюджет и расходовались частично на покупку необходимых для семьи предметов обихода и одежды, и частично на оплату поездок летом 1927 и 1928 годов к деду-митрополиту, который жил в женском Сергиевом монастыре под Шуей после отбытия тюремного срока и архангельской ссылки. Из Нового Иерусалима Леонида Леонидовна вместе с Варей переехала в подмосковное Захарьино. Здесь она работала в местном туберкулёзном санатории, а затем перевелась в Москву на работу в туберкулёзный санаторий "Высокие горы". С 1936 года по 1946 год Леонида Леонидовна работала старшей медсестрой в клинике 1-го Московского медицинского института. Уйдя на пенсию в 1946 году, она начала опекать медицинской помощью учащихся Духовной семинарии, находившейся в Новодевичьем монастыре. В 1953 году она ушла в Пюхтицкиий Успенский монастырь. Леонида Леонидовна умерла в 1963 году.

В гостях у деда-митрополита Серафима (Чичагова) в Шуе. 1928 год. (Сидят слева направо: Лиля и Варя).

Варя продолжила учёбу в московской школе, но, когда она перешла в девятый класс, её школу-"девятилетку" вдруг переименовали в нефтехимический техникум. Химия так химия. Главное - получить образование. Так, став в 1929 году студенткой Московского нефтехимического техникума, Варя не подозревала, что профессия химика станет её основной специальностью в жизни, областью науки, где ей суждено достичь высот знаний и международного признания, как учёного. Это было бурное время первых пятилеток, когда был объявлен поход за превращение разорённой страны в индустриальную державу. И Варя нашла своё место в этом походе. Стране требовались квалифицированные специалисты. И она делала всё от неё зависящее, чтобы таким специалистом стать. От своих прародителей Варя унаследовала характер сильный и волевой, с чётким видением поставленной цели и умением организовать достижение этой цели прежде всего ценой собственного добросовестного труда. В техникуме она проучилась до 1931 года, но была вынуждена из-за трудного материального положения семьи уйти с третьего курса техникума и устроиться лаборантом в Военно-химическую академию, а затем в лабораторию Института органической химии Академии Наук СССР. В 1933 году параллельно со своей работой Варя подала заявление на поступление в Московский Институт тонкой химической технологии: там было вечернее отделение, позволявшее совмещать работу днём с учёбой вечером. К тому же в институте платили стипендию.

Но Варе мешало её дворянское происхожднние. В лаборантки её взяли, а в Институте администрация долго не решалась зачислить её в студенты. Институтский диплом достался ей ценой упорства и труда. Невзирая на все чинимые ей препятствия, она посещала все занятия, отлично освоила учебную программу и получила диплом инженера-химика. Об этом периоде своей жизни Варя вспоминала с юмором: «Мою (студенческую) группу ликвидировали, а я всё равно продолжала ходить на занятия в параллельную группу, пряталась от декана. В общем списке моей фамилии не было, но в журнал меня вписывали преподаватели со слов студентов. Кончила институт, а моих документов нигде найти не могут. Говорю: "Посмотрите в отчисленных". Действительно, там они и обнаружились. Делать нечего, так и выдали диплом».²

Варя - студентка техникума. 1930-е годы.

Не может не возникнуть вопрос: как же это так, внучка «классового врага», дворянка, и вдруг принимается в пролетарский ВУЗ, допускается к секретной работе? Позднее уже в более зрелом возрасте она даст свой ответ на этот вопрос. «Первый ответ, который приходит в голову, таков: я хорошо работала, приносила пользу, меня ценили, видели, что я не занимаюсь политикой, не веду "подрывных" разговоров, поэтому на моё происхождение закрыли глаза. Конечно, я была на контроле у первого отдела, может быть вопрос обо мне обсуждался и где-то повыше, но начальство пришло к выводу, что рабоче-крестьянскому государству от меня больше дохода, чем убытка. Я не очень верю в такое объяснение. Было много случаев, когда гораздо более ценных, чем я, работников упекали в лагеря только из-за того, что им не выпало удачи с родственниками. Моё объяснение другое: мне невидимо помогал дедушка-спрямлял мои жизненные пути, делал мою дорогу торной, вымаливал для меня у Бога Его милость… Его небесное заступничество весило больше, чем благорасположение любого земного начальника».³

В формировании характеров Вари и её сестры решающую роль сыграла их мать Леонида Леонидовна. Одна, без мужа, в невероятно трудных условиях она вырастила их настоящими людьми. Чёткая и надёжная, обязательная и всегда готовая прийти на помощь тем, кто в этом нуждался, Леонида Леонидовна научила их стойко переносить трудности жизни, рассчитывать на самих себя, на собственный добросовестный труд, не теряя при этом надежды на лучшее, быть принципиальными и требовательными к себе и окружающим, уметь твёрдо отстаивать свои убежения, хранить верность семейным традициям-горячо любить свою Родину, хранить в чистоте нравственные устои Православной веры, помогать страждущим. Отдав большую часть своей жизни лечению больных и раненых она совершила на склоне своих лет ещё один подвиг -подвиг служения Богу: она ушла в Пюхтицкий Свято-Успенский монастырь, где её постригли в рясофор, а затем в мантию с именем Серафима. Бесспорной заслугой матери было приобщение Вари и её сестры сызмальства к религии Православия и пробуждение в них интереса к учёбе.

Монахиня Серафима (в миру Леонида Леонидовна Резон). Пюхтицкий Свято-Успенский монастырь.

«Моя религиозность»,- вспоминала Варя,- «начала развиваться с трёхлетнего возраста. На протяжении всей жизни я не забывала о Боге».⁴ С золотым, украшенным синей эмалью крестиком на шее, надетым при крещении дедом-Митрополитом, она благополучно обошла стороной участие и в пионерской, и в комсомольской организациях. История её отношений с дедом может быть обозначена как история обретений и потерь, как при его жизни, так и после его мученической кончины. Насколько Варя помнила себя в детстве, она знала от матери, что дед был недосягаем: его либо держали в тюрьме, либо отправляли в ссылку. Она никак не могла понять одного, за что можно было так жестоко расправляться с таким добрым человеком, каким ей представлялся дед. Её первое настояшее знакомство с ним состоялось в Воскресенском Феодоровском женском монастыре под Шуей, куда Варя вместе с матерью и сестрой Лёлей ездила летом 1927 года. В памяти Вари навсегда сохранился образ этого необыкновенного человека, высокого роста, красивого, с голубыми глазами, седой бородой. Запомнились его руки - очень добрые и ласковые.

Общение с дедом возобновилось лишь в 1933 году, когда его отправили на покой и он одно время жил в Москве недалеко от места работы Вари. При каждом удобном случае она отлучалась с работы, чтобы навестить деда. После переезда деда на подмосковную станцию Удельная Варя практически прожила вместе с ним под одной крышей два года (1936-1937 гг.). Дед арендовал полдома, состоявшего из двух крохотных комнат. В одной из комнат под образом «Спаситель в белом хитоне» стоял диван, на котором спала Варя.

Каждый вечер, возвращаясь с работы или занятий в институте, Варя знала, что дед ждёт её, чтобы рассказать что-нибудь интересное и благословить на ночь. Говорил дед обо всём, но никогда о религии. Делал он это совершенно сознательно, давая Варе возможность определиться в жизни. Запомнился он ей уже очень больным, страдал гипертонией и одышкой. Варя ночевала у матери в Москве в ту ноябрьскую ночь 1937 года, когда деда арестовали и увезли в Таганскую тюрьму, а через несколько дней состоялся неправый суд, приговоривший его к расстрелу. Узнав об аресте деда, Варя обегала все известные ей московские тюрьмы, искала деда. Но везде был один ответ: митрополита Серафима Чичагова здесь нет. От людей стало известно, что митрополит Серафим был расстрелян.

«Спаситель в белом хитоне». Образ письма владыки Серафима (Чичагова).

2. Варвара Васильевна

В 1939 году после окончания Института Варя, а точнее Варвара Васильевна (ибо теперь с учётом всего ею пережитого и достигнутого она заслужила того, чтобы к ней обращались, называя по имени и отчеству) поступила на работу на московский завод «Каучук». 31 марта 1939 года она была назначена на должность инженера в лабораторию завода. Следующие 13 лет её жизни были связаны с этим заводом. В мае 1942 года её перевели в технический отдел старшим инженером, а с мая 1944 года Варвара Васильевна стала начальником этого отдела. Она не чуралась никакой работы на производстве, изучив до тонкостей специфику труда рабочего, мастера, бригадира, начальника цеха, технолога завода, заместителя главного инженера. Если бы мы ограничились констатацией фактов, позволяющих нам показать, что все, чего Варвара Васильевна добилась в жизни, она добилась сама благодаря не чьей-то протекции, а благодаря незаурядным способностям организатора и необыкновенной пробивной силе, ломающей препятствия на пути к поставленной цели, то мы дали бы лишь одностороннюю характеристику этой многогранной жизнелюбивой натуры, которой ничто человеческое не было чуждо. Её авторитет среди сверстников-студентов был неоспорим. Она могла быть примером отношения к учёбе, но в то же время она любила и петь, и танцевать, быть своего рода заводилой в молодёжной компании. Но больше всего она дорожила дружбой студенческих лет и была ей верна до конца своей жизни. Она не упускала возможности пойти в театр, послушать хорошую музыку. В пору её молодости было распространено поветрие среди девушек быть поклонницами известного оперного певца или солиста оперетты. Это поветрие коснулось и Вари.

И, наконец, в это время к Варе пришла любовь. Перед самой войной она вышла замуж. Её мужа звали Володя Васильев. У него была романтическая специальность - геолог. Он ездил по всей стране. Они мечтали ездить вдвоём. Собирались оформить свой гражданский брак в ЗАГСе. Но помешала война. Володя вступил в народное ополчение и был отправлен на фронт защищать Москву. С войны он не вернулся.

Владимир Васильев, первый муж Варвары Васильевны.

Война застала Варвару Васильевну на должности инженера технолога завода «Каучук». Отказавшись эвакуироваться на Урал в октябре 1941 года, она была в числе пяти человек, получивших месяц спустя приказ восстанавливать завод на пустом месте: военная техника нуждалась в резине. Потребность в кадрах специалистов взамен тех, кто ушёл на фронт или был эвакуирован, частично восполнялась выпускниками курсов мастеров и инструкторов, которыми руководила Варвара Васильевна. Выполнение специальных правительственных заданий и заказов фронта в сжатые сроки, обеспечение досрочного выполнения производственного плана завода «в основном ассортименте», необходимость при этом строгой экономии дефицитных видов сырьевых материалов - всё это требовало особого напряжения сил. К этому надо добавить ночные дежурства в составе дружин противовоздушной обороны. Было время, когда приходилось находиться на заводе круглые сутки - «на казарменном положении». За территорию завода не пускали, сохраняя режим секретности. Порой спали всего два-три часа в сутки.

Варвара Васильевна Резон, зам. Главного инженера московского завода «Каучук». 1940-е годы.

Хотя Церковь продолжала быть для неё опорой в жизни, она в эти годы «не всегда ходила на службы, для этого от работы просто времени не оставалось».⁵ На заводе Варвара Васильевна стала настоящим специалистом по резине. Не удивительно, что на заводе заметили и её ярко выраженные организаторские способности и назначили в 1944 году заместителем главного инженера. Порой Варваре Васильевне приходилось замещать и директора завода. И тогда же к её единственным недостаткам в глазах окружающих - худобе и малому росту - добавилась беспартийность. Разговоры на эту тему она упорно сводила к одному: «не достойна», «не доросла ещё». Отступились все как-то разом, когда узнали, что мать Варвары Васильевны - монахиня.

В 1946 г. Варвара Васильевна ушла с завода, чтобы целиком посвятить себя занятиям наукой. С сентября 1946 года она начала работать в Научно-исследовательском институте резиновой промышленности. И подобно своему знаменитому предку молодому флотскому офицеру, ставшему потом адмиралом, В.Я.Чичагову ей «пришлось силою ума, так сказать, - головой, пробивать себе дорогу»⁶ в науке. Это было бурное время. Отрезанное от источников натурального каучука, расположенных в основном в Бразилии и странах юго-восточной Азии, наше государство должно было решить проблему производства резины в объёме, необходимом для военной промышленности. Проекты получения каучука из растений-каучуконосов провалились. В этих условиях все усилия учёных сосредоточились на разработке синтетической резины-латекса. Именно этой области Варвара Васильевна посвятила всю свою «академическую» жизнь. Ей удалось внести в решение этой важной задачи свой весомый вклад, послужить на благо Отечества.

И Родина должным образом оценила её работу, удостоив её высоких правительственных наград: два ордена и восемь медалей. А за участие в разработке элементов скафандра космонавта Варваре Васильевне была присуждена Государственная Премия СССР. В науке она сделала головокружительную карьеру. В 1951 году она окончила аспирантуру и стала кандидатом наук. В 1952 году ей было присвоено звание старшего научного сотрудника. С декабря 1953 г. по март 1961 г. Варвара Васильевна работала в Научно-исследовательском институте резины, где она руководила лабораторией, специализировавшейся на разработке промышленной технологии производства латекса.

С марта 1961 года Варвара Васильевна работала на кафедре технологии производства технических волокон Московского текстильного института, а в мае 1964 года она была переведена в Научно-исследовательский институт резиновых и латексных изделий. Начав с должности главного химика этого института, она в течение 16 лет - с 1966 г. по 1982 г.- была заместителем директора института по научной работе. Ей однажды пришлось два года замещать уволившегося директора института и заниматься строительством высотного корпуса института. Корпус, фундамент которого был только заложен, был построен в срок - ровно за два года. Обещать сдать объект в заведомо нереальные сроки никто из строителей даже не пытался. Знали, что Варвара Васильевна не прощает непрофессионализма и малейших опозданий. Чрезвычайно требовательная к себе, она искренне считала себя в праве требовать и от других.

И в отношениях с парткомом института Варваре Васильевне удалось достичь взаимопонимание: там перестали настаивать на необходимости её вступления в КПСС. А директор института даже научился извлекать для себя выгоду из беспартийности своего заместителя по науке. Если ему предстояло идти в вышестоящую инстанцию, где его ожидал разнос, обычно заканчивавшийся угрозой: «В следующий раз выложите партийный билет!», то вместо себя он посылал Варвару Васильевну. Варвара Васильевна выслушивала упрёки высокого начальства, виновато склонив голову, и, вернувшись в институт и доложив директору об услышанных претензиях, говорила: «Теперь ваша очередь идти к начальству - мне выкладывать нечего».⁷ В апреле 1982 года она перешла на должность старшего научного сотрудника-консультанта в лабораторию № 20 («по изделиям новой техники»), где работала до ухода на пенсию в 1986 году. В общей сложности 55 лет своей жизни Варвара Васильевна отдала работе в химической промышленности и науке.

В 1971 году она защитила докторскую диссертацию и ей была присуждена учёная степень доктора технических наук, она стала профессором. Ей были присвоены почётные звания «Заслуженный деятель науки и техники», «Почётный нефтехимик СССР». Варвара Васильевна - автор 150 научных работ. Ей было выдано 36 авторских свидетельств на изобретения. По её технологиям по всей стране строились новые цеха и заводы, внедрялись новые технологические решения для развития производств в медицинской промышленности, защиты людей от радиоактивного излучения. Осваивался широкий ассортимент резиновых изделий из латекса: шары-зонды для метеорологов, спасательные пояса и жилеты, масло-бензостойкие перчатки, антикоррозийные покрытия, плёнки и многие другие изделия для потребления в промышленности и в быту. Её новые методы в науке привлекали в Москву на международные конференции учёных химиков всего мира. Она сама объездила пол-мира, выступая с докладами на различных международных конференциях и симпозиумах, стала учёным с мировым именем.

Стремительный карьерный взлёт Варвары Васильевны, её учёные степени и звания, награды и известность в научном мире - всё это могло создать у читателя впечатление, что после всего пережитого и достигнутого ею она жила в атмосфере сплошного праздника. Но это не совсем так. Конечнo, были праздники, торжества по случаю достижений в науке. Но у неё, как и у каждого человека, были свои личные проблемы и скорби. Не сказать о них - значит лишить читателя возможности понять, почему на излёте её жизни произошёл крутой поворот и она ушла в монастырь, чтобы научиться терпению, смирению, милосердию к людям со всеми их достоинствами и недостатками.

В августе 1946 года она вторично вышла замуж, рассудив, что её первый муж Владимир не вернулся с войны и, судя по всему, погиб. Николай Валентинович Чёрный, второй муж Варвары Васильевны был старше её на 15 лет. По профессии он был искусствоведом, знатаком фарфора. В 1937 году попал в жернова репрессивного режима. К счастью, тогда он уцелел. Воевал. Но жить ему, вплоть до его реабилитации в 50-х годах власти разрешали не ближе 101-го километра от Москвы. Пережитое им сказалось на его арактере. Он казался замкнутым и необщительным. И только Варвара Васильевна мирила его с окружающими. Её жизнелюбия и стойкости хватало на двоих. С особой душевной щедростью и гостеприимством всегда принимала своих друзей и друзей Николая Валентиновича. Радовалась, когда в компании художника П.Д.Корина, скульпторов В.М.Клыкова, С.Д.Нефёдова (Эрзи) и Н.Н.Ганрио, академиков П.А.Ребиндера и М.И.Кабачника, хирурга В.Ю.Барковской, профессора Ю.Н.Квитницкого-Рыжова, супружеской пары М.Н.Рыгалова и Т.В.Толли растворялась его привычная угрюмость.

Варвара Васильевна с мужем Николаем Валентиновичем Чёрным. 1970-е годы.

Не имея собственной загородной дачи, Варвара Васильевна и Николай Валентинович решили купить деревенский дом в Подмосковье. Такой дом нашли в деревне Ваулино Загорского района. По деревне пошли разговоры о том, что дом купила «знаменитая профессорша». К ней сначала приглядывались с нескрываемым любопытством, но потом поняли, что Варвара Васильевна проста в обращении и отличалась исключительно доброжелательным отношением ко всем, кто бы к ней ни приходил. И люди потянулись к ней - кто за добрым советом, кто денег попросит взаймы, а кто принесёт крынку молока или угостит овощами со своего огорода. Её авторитет среди деревенских рос, буквально, на глазах. Бывали случаи, когда за её помощью обращались и в кризисных ситуациях. Например, напьётся местный выпивоха (а такие были, да и сейчас есть), возьмёт ружьё и начнёт палить куда попало. И люди зовут на помощь не милицию, а бегут к Варваре Васильевне: «Васильевна, помоги Бога ради, пойди, урезонь этого сумасшедшего, неровен час и людей погубит!» И она шла и урезонивала. И в деревне снова воцарялся мир. Вот такой её помнят в Ваулино...

Справедливости ради, следует сказать, что жизнь порой преподносила ей совершенно неожиданные сюрпризы. Так, вскоре после своего второго замужества Варвара Васильевна неожиданно узнала, что её первый муж Владимир жив. На фронте в 1941 году он попал в окружение и был взят немцами в плен. В конце войны он освободился из плена, прошёл «фильтрационный лагерь» СМЕРШа и был осужден на поселение в «Северный край». Случилось так, что эшелон, в котором он этапировался к месту ссылки, проходил через подмосковную станцию и Владимиру удалось выбросить в окно записку с адресом Варвары Васильевны и просьбой сообщить ей, что он жив. Добрые люди, нашедшие записку, выполнили просьбу Владимира. Эта весть её потрясла. Николаю Валентиновичу она, разумеется, ничего не сказала. Но всю оставшуюся жизнь Варвара Васильевна испытывала чувство большой вины перед Владимиром, родственники которого осуждали её второй брак, а потом и вовсе прекратили всякие отношения с ней. По болезни Владимира освободили из ссылки. Он бывал в Москве, встречался с Варварой Васильевной, которая оказывала ему помощь деньгами и лекарствами до того печального дня, когда он скоропостижно умер на станции метро, ожидая встречи с ней.

С Николаем Валентиновичем Варвара Васильевна прожила 38 лет. В 1983 году его не стало. Детей не было. И всё, чем она жила и к чему стремилась, сразу показалось ненужным. Но одинокой она не могла считать себя. Ибо была семья её любимой племянницы Марианны, где жила её старшая сестра Лиля и где её всегда считали своей, родной и относились с большой любовью. Наконец (и это самое главное), у Варвары Васильевны был и всегда оставался с нею её дед. Она не раз говорила: «К нему и начали всё больше обращаться мои мысли. Собрать все сведения о нём и восстановить его живой образ в памяти русского народа сделалось главной целью моей жизни».⁸

Из прежде издававшихся книг и рукописей святителя Серафима, которые Варвара Васильевна нашла в московских библиотеках и архивах, она всё больше убеждалась, какой масштабной личностью был её дед. Философ, богослов, писатель, художник, композитор, врач. Варвара Васильевна неустанно писала прошения и ходатайства о реабилитации и восстановлении доброго имени деда. Долгие розыски, ходатайство об открытии доступа к архивам КГБ дали, наконец, свои результаты. Шесть лет ушло на то, чтобы получить ответ от Московской областной прокуратуры, занимавшейся делами по реабилитации. Варваре Васильевне официально сообщили, что владыка Серафим был осуждён за «контрреволюционную монархическую агитацию» ОСО УНКВД и расстрелян 11 декабря 1937 года. «Думаю,» - говорила она,- «причиной того, что я занялась его биографией, была не моя воля, а его (деда). Он потребовал, чтобы я отплатила за ту помощь и поддержку, которую он мне оказывал. И в этой новой работе я тоже получила его помощь». После получения ответа прокуратуры вопросов меньше не стало: где захоронен, как найти могилу, чтобы поклониться его праху. В 1989 году раздался телефонный звонок. Звонила Ксения Фёдоровна Любимова, скромная подвижница, занимавшаяся поиском свидетельств о жертвах гонений на Православную церковь в 1937-1938 годах. «Хотите знать, где похоронен митрополит Серафим?»- спросила она Варвару Васильевну. И ответила: «В Бутово под Москвой». Теперь всё известно: в Бутово расстреляно 22 тысячи человек, и среди них был Леонид Михайлович Чичагов.⁹

«Чтобы понять его жизнь,- писала Варвара Васильевна в одной из своих статей,- мне пришлось читать много духовной литературы. И тут во мне стал происходить процесс необратимого характера: я всё больше начала осознавать тщету мирских устремлений и необходимость спасать свою душу для вечности. И я поняла, что самое большое препятствие для меня на этом пути - гордыня. Надо было во что бы то ни стало смиряться. А ведь я привыкла к начальственным постам, к славе. Чтобы раз и навсегда отсечь всё это, я встала за свечной ящик в храме Ильи Обыдинного на Остоженке».¹⁰ Сделанный ею выбор храма не был случаен. Именно здесь находились написанные митрополитом Серафимом Чичаговым иконы «Спаситель в белом хитоне» и «Преподобный Серафим, молящийся на камне». Параллельно с послушанием за свечным ящиком Варвара Васильевна у себя на дому вела православные семинары, благодаря которым многие её единомышленники из московской интеллигенции пришли в лоно Церкви. Поворотным моментом в её жизни стало знакомство с митрополитом Крутицким и Коломенским Ювеналием. Владыка Ювеналий, поражённый историей её жизни, сказал, что ей надо спасать душу. Ей было тогда 80 лет.

3. Игуменья Серафима

Решение стать монахиней пришло не сразу. Смерть мужа поставила Варвару Васильевну перед вопросом: как жить дальше? Решила попросить совета у отца Александра (Егорова), отпевавшего Николая Валентиновича в обыдинском храме. «Может быть, вам пойти по стопам вашей матушки?»- сказал отец Александр. Его слова ошеломили её. «Нет,- ответила Варвара Васильевна.- Нет. Я слишком земная».¹¹ Потом пройдёт ещё 11 лет прежде чем такой же совет ей даст митрополит Ювеналий, и она ответит положительно. Что же произошло с ней за эти 11 лет? Вот как отвечала на этот вопрос сама Варвара Васильевна: «Пять лет я занимала самую скромную должность в церкви-принимала требы за свечным ящиком. Мне нужно было победить свою гордость, понять, что все мои звания и заслуги в миру ничего не стоят… Мне надо было обрести подлинно христианское смирение, терпение, милосердие. И вот я благодарю Бога, что Он привёл меня именно в тот Храм, который связан с именем митрополита Серафима. Я так много познала, стоя пять с лишним лет за свечным ящиком. Я научилась очень многому. В связи с внутренней моей переменой мне захотелось увековечить память митрополита Серафима и, видя вещий сон, где он говорил мне: "Послужи, послужи мне", я дала ему обет действительно восстановить его облик иерарха, его деятельность, его литературные труды».¹² Следующие несколько лет она, исполняя данный самой себе обет, посвятила поиску и подготовке к переизданию богословских трудов её деда-митрополита. Двухтомник его проповедей и других произведений вышел в свет в 1993 году под названием «Да будет воля Твоя». В процессе её знакомства с трудами деда произошла как бы новая встреча деда и внучки, созревшей для углубленного восприятия его духовного наследия.

1994 год стал для Варвары Васильевны поистине переломным в её жизни. 13 октября 1994 года она приняла монашеский постриг. Постриг совершил митрополит Ювеналий в канун праздника Покрова Пресвятой Богородицы в Успенском храме Новодевичьего монастыря. Стоявшие в храме люди в волнении ждали, когда владыка Ювеналий произнесёт новое имя Варвары Васильевны Чёрной. И наконец: «Сестра наша Серафима постригает власы главы своея в знамение отрицания мира».¹³ Серафима - это монашеское имя её матери и её тётки, это монашеское имя её деда - Митрополита Серафима (Чичагова). А главное - это монашеское имя преподобного Серафима Саровского, покровителя семьи Чичаговых. В скором времени в том же Успенском храме Митрополит Ювеналий возложил на матушку Серафиму наперсный крест и вручил ей настоятельский жезл в связи с назначением её игуменией монастыря.

Из вопросов, которыми чаще всего интересовались журналисты в интервью с матушкой Серафимой, был один - как восприняли её уход в монастырь её родные? Так, отвечая на вопрос корреспондента журнала «Сельская новь», матушка откровенно и с горечью говорила: «Даже вспоминать тяжело. У меня есть единственная сестра, старшая, Леонида Васильевна, в прошлом учитель химии. У неё дочь, две внучки и пять правнуков. Все, слава Богу, люди верующие, воцерковленные. Но мой уход в монашество они переживали болезненно - понимали, что теперь между нами не будет каждодневного общения». Что верно, то верно: родные восприняли это решение с болью и в то же время с пониманием. И поэтому те нечастые посещения матушкой семьи её племянницы превращались в своего рода семейный праздник с тем, чтобы дать ей возможность отдохнуть в кругу родных от напряжения и забот, связанных с её игуменскими обязанностями. Будучи человеком порядка и дисциплины, она всякий раз получала разрешение своего духовного наставника-митрополита на каждое такое посещение. Иногда и членам семьи матушки удавалось посетить её в монастыре, поговорить с нею за чаем о житье-бытье, получить мудрый совет.

Новодевичий монастырь имел для матушки Серафимы особое значение, напоминал ей о днях её молодости. «Это место для меня было каким-то особенным»- писала она в своих воспоминаниях.- «Я близко жила, не было ещё Лужников (стадиона - В.Ю.), были огороды, была зелень, красивая излучина Москвы-реки и над всем этим древние стены и купола древних храмов. Я часто ходила молиться в монастырь. У меня ещё была некоторая родственная ниточка - моя мама работала в Духовной Семинарии (находившейся тогда в монастыре - В.Ю.) и могла проводить нас, особенно по большим праздникам в Храм (тогда это было сложно из-за большого количества народа). На всю жизнь я запомнила крестные ходы, особенно в Великий Пост. И мне всегда казалось, что лучше, чем Новодевичий монастырь, быть ничего не может. Да и сейчас, выйдя вечером из Храма, взглянув на величественный Смоленский собор, слёзы выступают на глазах, и как хорошо, что, выходя из Храма, не попадаешь сразу в городскую суету и толкотню».¹⁴ «Когда у нас появилась возможность в Новодевичьем монастыре возобновить монашескую жизнь, то я никого другого не посчитал тогда более подходящим для возглавления монашеской женской общины кроме как Варвары Васильевны Чёрной»¹⁵- скажет митрополит Ювеналий позднее, когда матушки Серафимы уже не будет с нами. Повторим: «никого другого не посчитал бы тогда более подходящим для возглавления монашеской женской общины». А почему? Правильность выбора кандидатуры игумении, способной вдохнуть жизнь в старую обитель, подтверждалась, во-первых, тем, что матушка Серафима обладала необыкновенными организаторскими способностями, умением определить приоритетность решаемых задач, и сообразно с этим правильно расставить имеющийся в её подчинении весьма ограниченный людской резерв, во-вторых, она отлично разбиралась в особенностях властных структур региона, где ей предстояло работать, безошибочно определяла тех, кто мог бы по-доброму реально помочь в решении стоящих перед ней задач, связанных с улучшением быта насельниц, ремонтом жилых помещений и реконструкцией храмов, и наконец, как учёный с высокой репутацией и известностью она могла найти правильный подход к учёным мужам из Исторического музея, с которыми предстояло договариваться о передаче монастырю занятых работниками музея помещений. Сказанное выше является результатом обобщения взглядов самой матушки в её многочисленных интервью и публикациях в печати, когда московская общественность, ошеломлённая её решением уйти в монастырь, поставила её в центр своего внимания. К сказанному следует добавить, что она, как повелось в Чичаговских семьях, была человеком долга и порядка, правильно понимала субординацию и от неё никогда нельзя было ждать подвоха. К тому же её принадлежность к старинному дворянскому роду, её родственные связи с влиятельным иерархом Церкви, отдавшим жизнь за Веру, также имело определённое значение не только для неё, но и для тех, кто имел с ней дело по долгу службы.

А начало было трудное. И матушка Серафима хорошо понимала, что открыть сейчас женский монастырь- это всё равно что осуществить крупный коммерческий проект. К тому же она была первой и единственной постриженной в мантию. Другими словами, ей одной предстояло начать осуществление этого проекта. Но она твёрдо знала, что её предки - адмиралы Чичаговы умели воевать не числом, а умением. «Владыка Ювеналий,- вспоминала матушка Серафима,- видно вручил мне игуменский жезл за мои организаторские способности в прошлой жизни… Ещё когда он меня в мантийный чин возводил, я за этот жезл по ошибке схватилась. Владыка рассердился: отдайте, вам ещё рано».¹⁶ Рано - не рано, но за два месяца она прошла путь, на который другим не хватает жизни: от инокини до игуменского креста и жезла. Взяв в свои руки бразды правления, игумении Серафиме пришлось начинать почти с ноля. На расчётном счёте храма - ноль. Прежнюю управляющую хозяйством пришлось уволить после первой же аудиторской проверки. Функции управляющей матушке временно пришлось взять на себя. Она была практически одна - и администратор, и завхоз, и эконом. Были и другие пробемы. Руководство филиала Исторического музея не спешило выполнять согласованный график передачи монастырю помещений под кельи для сестёр. Это в свою очередь ограничивало возможность приёма новых насельниц из числа отобранных кандидатов. Кроме этого из-за недостатка жилых помещений приходилось отступать от монастырских правил и отпускать сестёр домой за пределы монастырских стен. Для проживания самой игуменьи в стенах монастыря не нашлось более подходящнго помещения, кромя сырой комнаты в маленьком домике, пристроенном непосредственно к монастырской стене-источнике сырости и холода. Рядом с комнатой игуменьи находилась небольшая кухня-трапезная, которая наполняла воздух паром и запахами, затруднявшими подчас нормальное дыхание. Были и трения в отношениях с теми, кто не соглашался с решением матушки Серафимы, объявившей пожертвования мирян деньгами, принадлежащими исключительно монастырю. Но трудности не обескураживали матушку. Она жалела об одном: хозяйственные и другие текущие дела порой отвлекали её от главнейшего монастырского послушания - молитвенного.

Следует заметить, что матушка была постоянно окружена пристальным вниманием и трогательной заботой по меньшей мере двух насельниц, которые находились при ней постоянно. В своих многотрудных делах игумения Серафима всегда рассчитывала на неизменную поддержку митрополита Ювеналия, который был её духовным наставником и руководителем. Её поражало, как при всей своей занятости владыке удавалось быть в курсе её достижений и скорбей при исполнении ею возложенного им послушания. Много потрудилась игуменья Серафима. За пять лет своего игуменства она возродила монашескую жизнь в обители. Постоянной была её забота о благолепии храмов, богослужениях в монастыре и на монастырских подворьях. «Смиренно терпим трудности,-говорила она,- молимся, верим, что старая слава монастыря приумножится новой славой».¹⁷ Стараниями матушки Серафимы был введён монастырский устав, организован монашеский хор, был создан многотомный синодик для поминовения священнослужителей, монахинь и благоустроителей монастыря со времени его основания. Каждый вечер совершается крестный ход внутри стен монастыря. Были отреставрированы два храма - Успенский приходской храм и маленький храм святителя Амвросия для келейных молитв. На очереди - ремонт уникального Смоленского собора, где по праздникам совершаются службы, а в будние дни работают сотрудники филиала Исторического музея, благодаря которым в своё время удалось сохранить почти все монастырские реликвии этого памятника архитектуры XVI века.

Матушка Серафима находилась в монастыре, когда в 1999 году разразился ураган, причинивший обители значительные повреждения. Порывами ветра небывалой силы было сорвано несколько крестов с храмов, разрушен ряд надгробий, повалены деревья. Буквально на другой день после этого стихийного бедствия она организовала ремонтные работы по устранению разрушительных последствий урагана.

В обители и на подворьях монастыря несут своё послушание 35 насельниц, духовное воспитание и быт которых всегда были в центре повседневного внимания игумении Серафимы. Заботясь о неотложном решении проблем улучшения бытовых условий в обители, матушка Серафима неизменно опиралась на помощь Александра Ильича Музыкантского, занимавшего в то время должность префекта ЦАО и взявшего под личный контроль перестройку Певческих палат в келейный корпус, где теперь находятся монастырская трапезная, кельи сестёр, приёмная игумении и её квартира. С чувством глубокой благодарности матушка Серафима отзывалась об Александре Ильиче, о его готовности всегда помочь монастырю добрым делом или советом. По ходатайству матушки и благодаря её неустанным поискам в исторических и церковных архивах летом 1999 года Святейший Патриарх Алексий II благословил возобновить молитвенное почитание преподобной Елены (Девочкиной), первой настоятельницы Новодевичьего монастыря. На её могиле было установлено мраморное надгробие с крестом и её иконой. Игумения Серафима приобрела и создала новые святыни для поклонения верующих: кoвчежцы - мощевики, иконы Божьей Матери, преподобной Елены, священномученика Серафима, а также икону двух священномучеников Серафима и Илариона. Для всеобщего поклонения в монастырь была передана священная реликвия - осколок камня, на котором молился преподобный Серафим Саровский. Эта святыня хранилась у ближайших родственников матушки Серафимы.

Киот с иконой священномучеников митрополита Серафима (Чичагова) и архиепископа Илариона (Троицкого) и палицей из облачения владыки Серафима, в котором был погребён в 1929 г. владыка Иларион. Киот находится в Успенском храме Новодевичьего монастыря.

У могилы преподобной Елены (Девочкиной), первой настоятельницы Новодевичьего монастыря.

Она живо интересовалась работой Воскресной школы при Успенском храме, в которой обучаются дети прихожан. Также матушка Серафима мечтала создать монастырскую библиотеку, буквально по крупицам собирала сведения о насельницах монастыря, об игумениях, искала в книгах хотя бы малейшие упоминания о почти пятисотлетней его истории. Она радовалась появлению в монастыре зачатков рукодельных промыслов - ковровоткаческого и пошивочного производств. Думала о создании иконописной мастерской. По монастырскому уставу монахини должны работать и обеспечивать себя всем необходимым для жизни. Стараниями матушки Серафимы было организовано в Подмосковье подсобное хозяйство - подворье у села Шубино Домодедовского района. Там были возведены двухэтажный жилой дом, баня, хозяйственные постройки, включая теплицу, помещения для скота. Завели корову, телят, коз, лошадь, домашнюю птицу. Новодевичьему монастырю было отведено 10 гектаров пахотной земли, на которой разбили сад, а в междурядьях стали сажать картошку, овощи. Всё делать приходится самим. Обрабатывать землю техникой иногда помогает соседний совхоз.¹⁸ При содействии спонсоров восстановили соседний с подворьем Успенский храм XVIII века и проложили к нему асфальтированную дорогу. С участием матушки Серафимы было открыто второе подмосковное подворье - обитель Зосимы Верховского в Наро-Фоминском районе.

Для развития монашеской жизни обители требуются значительные средства. Собственная материальная база явно недостаточна. Монастырь существует на пожертвования прихожан. К счастью, приходит помощь и от спонсоров, в числе которых матушка Серафима с благодарностью называла Фонд А.И.Солженицына, Российский Фонд культуры Н.С.Михалкова, РАО «Норильский никель». Инициатива матушки лежала в основе организации в стенах монастыря ставших традициоииыми благотворительных концертов с участием Народной артистки СССР И.К.Архиповой, Московского камерного хора под руководством В.А.Минина.

Игуменья Серафима приняла активное участие в проведении в 1995 году научной конференции на тему «Новодевичий монастырь в русской культуре» и выступила с основным докладом. Ею были подготовлены и изданы «Краткое жизнеописание святителя Амвросия, епископа Медиоланского", книга "Новодевичий монастырь» с описанием истории этой обители с момента основания до наших дней. Она неоднократно выступала в периодической печати, по радио и Центральному телевидению с воспоминаниями о своём деде - митрополите Серафиме (Чичагове) и рассказами о возрождении монашеской жизни в Новодевичьем монастыре. Матушка Серафима была одним из инициаторов создания общины и строительства храма Новомучеников и Исповедников Российских в Бутово. Имя её деда - митрополита Серафима открывает список священномучеников, расстрелянных на полигоне НКВД в подмосковном Бутове. Этот список игуменья Серафима передала Патриарху Алексию, который благословил освящение места их гибели. Там был поставлен крест-голубец работы скульптора Дмитрия Шаховского и возведён по благословению Святейшего храм в честь Новомучеников и Исповедников Российских В увековечении памяти погибших на бутовском полигоне матушка Серафима приняла самое деятельное участие. Собранные ею материалы о служении и мученической кончине её деда митрополита Серафима (Чичагова) были вполне достаточными и убедительными, чтобы 23 февраля 1997 года на Архирейском соборе причислить его к лику святых.

Храм в честь Новомучеников и Исповедников Российских в Бутово

За усердные труды по возрождению монашеской жизни в Новодевичьем монастыре Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II наградил игуменью Серафиму крестом с украшениями в 1997 году и орденом Святой равноапостольной княгини Ольги второй степени в 1999 году, ко дню её 85-летия и 475-летия монастыря.

Все, кому довелось общаться с матушкой Серафимой, неизменно отмечали её удивительные личные качества. По словам О.И.Павловой, хорошо знакомой с матушкой и помогавшей ей в подготовке к печати многих её рукописей, «её отношение к людям, родным и чужим, монашествующим и мирянам, знатным и простым, одинаково: доброта, открытость и отзывчивость. Главный её талант от Бога - это любовь к людям. Люди, трудившиеся рялом с ней, духовно развивались, учась у неё терпению скорбей, воцерковлялись под её чутким и заботливым оком, вдохновляясь её примером».¹⁹ И президенту США Биллу Клинтону, и супруге Генерального Секретаря ООН Нейн Аннан запомнилось, с каким радушием и гостеприимством она принимала их.

Игуменья Серафима и её духовный наставник митрополит Ювеналий. 1999 г.

Посетителей у матушки всегда было много. И она выходила к ним в скромную приёмную - маленькая, худенькая, с улыбчивым лицом и ясными проницательными глазами. Матушка внимательно слушала, отвечала на вопросы, давала советы. А ведь не секрет, что эти беседы давались ей подчас ценой физического и нервного напряжения, отвлекали её от неотложных дел. Был случай, когда встреча с матушкой послужила поводом для того, чтобы попытаться объединить людей в добром деянии.
В один из летних дней 1997 года матушку Серафиму посетила пара французских туристов, назвавшихся её дальними родственниками. Это были Мишель и Анжелика де Робьен. Мишель - бывший высокопоставленный служащий банка «Банк Националь де Пари», а ныне пенсионер, а его супруга Анжелика - консультант Правления этого банка. Мишель де Робьен оказался потомком адмирала П.В.Чичагова, чья дочь Юлия положила начало «французской ветви» чичаговского рода. По его словам, в настоящее время во Франции проживает более 60 потомков русского адмирала - участника войны 1812 года. Вскоре матушке Серафиме стало известно, что в Финляндии проживает около 40 потомков чичаговского рода. Потомки Чичаговых живут сейчас в Швейцарии, Швеции, США, Канаде и других странах. Войны и революции с годами раскололи древо чичаговского рода и разбросали его потомков по России и за её пределами.

Размышляя о судьбах дворянского рода Чичаговых, матушка Серафима всё чаще задумывалась над необходимостью восстановить в значительной мере утраченные связи между потомками семьи Чичаговых. Она считала, что обращение к силе примера лучших сынов и дочерей российского дворянства, к истокам их патриотизма, историческим традициям верности дворян гражданскому и воинскому долгу перед Отечеством и к их приверженности к сохранению нравственных ценностей Православной Веры дадут нам опору и новые силы в наше многотрудное время, когда во всю ширь встала задача Духовного Возрождения и Развития России. Именно в этими соображениями руководствовалась матушка Серафима, когда в ноябре 1998 года она предложила учредить Благотворительный Фонд дворянского рода Чичаговых, и стала его Президентом. На первых порах матушка Серафима считала необходимым организовать и осуществить на базе архивных данных и музейных материалов исследования, позволяющие воссоздать историческую правду о роли выдающихся представителей рода Чичаговых в истории Российского государства.

Игуменья Серафима сумела издать почти все труды митрополита Серафима: богословские, военно-исторические, медицинские. Матушка Серафима подготовила к переизданию составленный ею сборник сочинений митрополита Серафима «Да будет воля Твоя», дополнив его первое издание материалами о канонизации священномученика Серафима, новыми главами, посвящёнными двум святителям- священномученикам Серафиму и Илариону, рассказом о Бутовском полигоне. В сборник также включен ряд новых документов и фотографий из семейного архива родственников матушки Серафимы. Обращаясь к читателям нового издания книги «Да будет воля Твоя», Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II писал: «Первый признак истинного подвижника - глубочайшее смирение. Может быть поэтому внучка святителя Серафима игумения Серафима (Чёрная-Чичагова), усилиями и трудами которой до нас дошли многие материалы о жизни священномученика Серафима и его труды, назвала эту книгу "Да будет воля Твоя". В этих словах из молитвы Господней - весь смысл жизни и подвига священномученика митрополита Серафима».²⁰ Слова Святейшего о жизни и подвиге святителя Серафима могут быть также отнесены и к матушке Серафиме.

Внучка митрополита Серафима по духовному и родственному преемству преданно и самоотверженно служила Богу и Церкви, о чём неоднократно говорил Святейший Патриарх Алексий II, знавший о её многотрудных заботах по возвращению Новодевичьему монастырю его исконного предназначения - быть очагом духовной и монашеской жизни. Результаты её трудов очевидны. Пятилетие игуменства матушки Серафимы - это венец её жизни и деятельности, плод её восхождения к Богу. Она трудилась из последних сил. И её, тяжело больную, пришлось положить в больницу. Но она узнала о том, что Фонд российской культуры устраивает вечер, посвящённый 475-летию монастыря и 5-летию возобновления в нём монашеской жизни, с исполнением духовных музыкальных произведений её деда - митрополита Серафима. Она ушла из больницы и выступила на этом вечере с проникновенным словом о новомученике Российском святом митрополите Серафиме. Слушая её страстную, взволнованную речь, никто не мог подумать, что очень скоро игуменья Серафима покинет этот мир навсегда. Она умерла 16 декабря 1999 года.

Игуменья Серафима.

Уважая обычай Церкви, признавая большие заслуги матушки перед страной как учёной и перед Церковью как нгуменьи монастыря, Правительство Москвы и Государственный исторический музей согласились, чтобы матушка Серафима обрела вечный покой на территории Новодевичьего монастыря в Москве. В связи с её кончиной Архиепископ Можайский Григорий писал: «Матушка Серафима прожила по человеческим меркам удивительно долгую жизнь, исполненную непростых трудов на благо нашего Отечества и Русской Православной Церкви. Но и этой большой жизни не хватило ей, чтобы совершить всё то, что она сама задумывала и чем ещё хотела прославить родную обитель. В своих трудах она находила помощь у огромного числа самых разных людей. Матушка Серафима всегда была так искренна в своей любви к благу Святой Церкви, так умела вдохновить на труды ради пользы церковной, что помощь всегда приходила в нужное время и подчас совершенно неожиданно. Её нельзя было не любить - такой удивительной души была матушка Серафима».²¹

Матушка Серафима ушла в свой последний путь не одна. Видно, позвала за собой и свою старшую и единственную сестру Леониду, которая горько переживала утрату любимой Вари и тяжело заболела. Она умерла 1 октября 2000 года. Отпевали Леониду Васильевну в Успенском храме Новодевичьего монастыря. То, как прошёл этот печальный обряд, и место его совершения явились данью глубокого уважения, с которым новая игуменья Серафима (Исаева), клир и насельницы Новодевичьего монастыря отнеслись к памяти матушки Серафимы и её сестры - внучек Новомученика и Исповедника Российского святого митрополита Серафима (Чичагова).

Вместо эпилога

В 1999 и 2000 годах автору этих строк довелось работать в качестве добровольца ООН в Косово (бывшая Югославия), а точнее в Косовской Митровице, считавшейся самой горячей точкой, где противостояние православных сербов и мусульман-албанцев нередко приводило к кровопролитию. Мне было известно, что в 15 километрах от Косовской Митровицы в горах находится православный женский монастырь "Соколица", на который не один раз покушались албанские боевики, но пяти безоружным сербкам-монахиням во главе с игуменьей Макарией удавалось мужественно противостоять этим бандитским вылазкам. Для охраны монастыря командование военного контингента в Косово (K-For) было вынуждено создать у монастыря блок-пост, на котором круглосуточно дежурило отделение датских солдат. Мужество и стойкость насельниц монастыря "Соколица" сами по себе не могли не вызвать восхищения. Но меня ещё больше удивило совпадение судеб игуменьи Макарии и игуменьи Серафимы: они обе в прошлом были химиками по профессии. Я позвонил матушке Макарии по телефону и договорился о встрече с ней. Сопровождать меня в поездке в монастырь "Соколица" я попросил моего земляка Сашу Борисова, офицера из международной гражданской полиции ООН.

В монастыре нас встретили как родных - тепло и сердечно. Одно слово - славяне. Рассказали нам и о радостях, и о скорбях монастырской жизни. С большим вниманием был выслушан мой рассказ о матушке Серафиме и её деде св. митрополите Серафиме (Чичагове). Я показал игуменьи Макарии находившийся всегда при мне образ св. митрополита Серафима. Она попросила меня оставить ей эту иконку на время для того, чтобы в монастыре могли написать икону св. митрополита Серафима в подарок матушке Серафиме. Когда икона была готова и освящена, я вновь отправился в моностырь «Соколица». На этот раз со мной была моя жена Марианна, приехавшая в Косово навестить меня. К сожалению, ехали мы с печальной вестью: матушки Серафимы уже не было в живых. Отдав должное светлой памяти усопшей, игуменья Макария передала нам икону св. митрополита Серафима, написанную монахиней Антониной. Эта икона как дорогая сердцу реликвия по сей день хранится у нас дома в Москве. Помним мы и произнесённые матушкой Макарией слова молитвы об упокоении души игумении Серафимы: «И сотвори, о Господи, ей вечную память».

Да. Так и будет. Пока живы мы и наши потомки, пока живы те, кто знал матушку Серафиму или хоть раз испытал радость общения с нею, будет жива и память о ней, об этой незаурядной женщине из старинного рода Чичаговых.

Почитать исторические рассказы о жизни и деяниях других прославленных Чичаговых можно на этой странице.

Источники
1."Москва родословная". М. Вече. Русский мир. 1998.
2."Сельская новь".М.1998 г. № 9, с.23.
3.Игуменья Серафима. "Божье призвание". "Русский дом", М.1998 г., № 3, с.19.
4."Труд". М.20 марта 1998 г., с.7.
5."Известия". М. № 64. 5 апреля 1996 года, с.6.
6."Архив адмирала П.В.Чичагова". Выпуск I. СПб.1885.с.5.
7."Иллюстрированная Россия".М. № 1.с.49.
8.Игумения Серафима. "Божье призвание". "Русский дом". М.1998 г., № 3, с.19.
9.Там же.
10.Там же, с.20.
11."Иллюстрированная Россия". М. № 1, с.49.
12.Игуменья Серафима. Автобиография (Семейный архив).
13."Род Чичаговых". "Аванти". М. 1999 г., с.34.
14.Игуменья Серафима. Автобиография, c.4-5 (Семейный архив).
15."Московские епархиальные ведомости". М. № 2-3.2000 г., c. 41.
16."Московские Новости".М. № 5, 22-29 января 1995 г.
17."Труд". М.20 марта 1998 г., с.7.
18."Аргументы и факты". М. № 42 (172), 1996 г., с.16.
19."Православная Москва". М. №23-24 (233-234).Декабрь 2000 г., с.40.
20."Да будет воля Твоя". Житие и труды священномученика Серафима (Чичагова). М. 2003. Издание Сретенского монастыря, с. 4.
21."Московские епархиальные ведомости". № 2-3. 2000 г., с.40.

Издание было осуществлено Благотворительным фондом дворянского рода Чичагова при финансовой поддержке доктора В.Ф. Бандурко, Руководителя Русского мужского хора "Капелла" (Бриджуотер, штат Нью-Джерси, США).
© Владимир Алексеевич Юлин, 2003